Выкладываю больше из патриотического желания наполнить форум. Осторожно, яой, ООС и авторские опечатки)

Аджман.
Щенок. Ты помнишь, каким я нашел тебя когда-то? Ты плелся за мной по коридору, озираясь по сторонам и стараясь стучать каблуками не слишком громко. То вздергивал подбородок до потолка, корча на лице гримасу величия, то снова хмурился и утыкался взглядом в пол. Я шел на несколько шагов впереди тебя, но каким бы я был титанийцем, если бы не умел видеть то, что происходит за моей спиной? Я представляю, каких усилий тебе стоило тогда догнать меня. Подойти и, глядя в глаза, заговорить уверенным, твердым голосом. Ты, к твоему несчастью, далеко не глуп, Идрис, и я тоже, и в тот момент мы оба знали, что ты расписываешься в собственном бессилии и просишь помощи. Я мог бы и не уточнять, почему ты решил обратиться именно ко мне, мне давно донесли о твоих бесплотных попытках завоевать доверие главы рода, но в тот момент мне просто захотелось немного поиздеваться. Будущий глава семьи должен всегда быть невозмутим. Ты почти справился.

Идрис.
Старый болван. Я никогда не мог спокойно смотреть тебе в глаза, настолько ты меня раздражаешь. Ты даже представить себе не можешь, чего мне стоило принять посвящение от тебя. Поначалу, только получив от тебя обещание, я был даже не рад, я был практически счастлив, но как же быстро ты ухитрился отравить мою радость. Проходя мимо на людях, ты смотрел на меня, как на пустое место, а когда нам случалось столкнуться в пустом коридоре, бросал единственный взгляд и отворачивался, ухмыляясь. О нет, Великий Аджман не скалился во все тридцать два зуба, но я всем существом чувствовал твою усмешку. За все время до твоей коронации мы не сказали друг другу ни единого слова, но с каждым днем я все больше злился и все меньше верил, что ты сдержишь свое обещание. Черт бы тебя побрал, лорд Аджман, но ты не хуже меня тогда знал, что от тебя теперь зависит моя судьба. А когда ты все-таки сделал меня наследником рода, и я понял, что теперь не ты передо моной в долгу, а я перед тобой, я тебя возненавидел.

Аджман.
Я дал тебе власть слишком рано. Мой предшественник не зря тянул время: твое безответственное честолюбие обиженного ребенка – страшнее любой чумы. И если бы не мой личный интерес к тебе, лорд Идрис, я бы и не подумал сдержать свое общение. Но на тот момент ты был очень интересен мне, и в первую очередь далеко не как глава семьи. Я помню твое удивленное лицо, когда я в первый раз поймал тебя в коридоре. Это было, кажется, дней через пять после твоего посвящения. Слово «зажал» звучит слишком вульгарно применительно к главе титанийской семьи, но я привык называть вещи своими именами. До сих пор, вспоминая, какие у тебя были огромные глаза, я улыбаюсь. Ты несколько минут не мог понять, чего я от тебя хочу, а потом еще долго не мог поверить. В тот момент ты уже мог вырваться или хотя бы ударить меня: все, что хотел, ты уже получил. Но почему-то гордый и надменный лорд Идрис только грустно пискнул что-то и молча пошел за мной. Признаюсь, это меня удивило. Я взял тебя за локоть и повел по пустым коридорам в другую часть дворца, стараясь не ухмыляться: каждый раз, когда мы заворачивали за угол, ты вздрагивал, боясь, что нас кто-то увидит. Кажется, тогда от шока ты забыл, что это мой дворец.

Идрис.
Тебе было мало усмешек и издевательских взглядов, и ты скоро нашел новый способ, чтобы меня унизить. Удивительно, почему ты тогда был уверен, что я пойду за тобой? Неужели я был так предсказуем для тебя? Впрочем, скорее всего, был, если вспомнить, что было потом. Странно, я думал, что преемнику Главы Семьи полагается все свободное время проводить за мониторами и в библиотеке, изучая политику и стратегию. А чем занимался ты? И с кем? Хотя нет, пожалуй, этого я знать не хочу. Ты был отвратителен мне тогда, ты знаешь? В тот момент я позволил себе думать, что вся игра с моим посвящением была затеяна только ради этого. Глупость форменная, я знаю – позже я уже сам стал себе противен.

Аджман.
Я думал, что на этом все и закончится. Затащить человека в постель на одну ночь (ну или на один день в твоем случае) – дело, в общем, обычное. Если бы, одеваясь, ты плевался ядом и сыпал угрозами, так бы все и было. Но ты тогда ушел так тихо, как будто все еще боялся кого-то: то ли меня, то ли себя, то ли скрытых камер. Ты удивил меня тогда второй раз за день, Идрис, а это уже слишком много. И я решил, что хочу понаблюдать за тобой дальше. Несчастный случай с титанийским князем и обвинение любимого брата Эсторада пришлось отложить. Ты начал пробиваться к власти с упорством слепого крота, но в то же время старался, чтобы каждая твоя подлость была по-титанийски безукоризненна. А мне нравилось ломать твои грандиозные планы раз за разом. Ты, должно быть, все это время ненавидел меня, ведь все, что ты возводил с таким трудом, я мог разрушить без единого усилия – просто проигнорировав тебя. А после очередного совещания я снова догонял тебя в коридоре, и ты шел за мной, слишком пристыженный, чтобы нагло улыбаться, и слишком оскорбленный, чтобы отказаться. Да, ты все и всегда делал наперекор и вопреки: спорил до хрипоты с Жусланом, чтобы не признавать его ум, насмехался и язвил, чтобы показать, что остальные князья тебе не нужны, и спал со мной, чтобы показать - это только потому, что так хочешь ты. Ну что ж, я никогда не рассеиваю чужих иллюзий, если мне это выгодно.

Идрис.
Я до сих пор не понимаю, что тебе было от меня нужно. Тебе просто нравилось издеваться или ты действительно получал удовольствие от того, что мы использовали друг друга как только могли? О нет, только в переносном смысле, разумеется, в буквальном – ты всегда использовал меня. Но чего ты хотел? Власти? Смешно, один твой приказ, и меня, главу одной из четырех семей, бросили бы в тюрьму без суда и следствия. Я никогда не забыл об этом, знаешь? Я никогда не переставал тебя бояться. Наверное, из всех четырех наследников рода я единственный по-настоящему боялся Титании и ее верховного лорда. Даже эта скользкая гадина Жуслан, который всегда был сам по себе, добиваясь непонятно чего, и тот, наверно, обладал большим мужеством, чем я. Хоть я и лез в самое пекло ради поставленной цели, но каждый раз это было невыносимо, и меня спасало только вино. И еще ты. Сколько раз ты ломал мне всю игру, и я буквально готов был убить тебя! Аджман. А ты знаешь, что во внутреннем кармане мундира я ношу шприц с ядом? Он для тебя. Но, тем не менее, каждый раз после совещания я выходил из зала и замедлял шаг, чтобы ты мог меня догнать. Ты никогда не поймешь, зачем мне это нужно и как я использую тебя, потому что это слишком просто. Да, я много раз шел за тобой, улыбаясь, и знаешь, почему? Потому что мне ничего от тебя было не надо, а тебе от меня тем более. И в любой момент я просто мог свернуть в другую сторону и уйти. Потому что на совещаниях я до дрожи в коленях боялся тебя, а после, лежа в твоей постели, мог делать все, что мне заблагорассудится. Потому что в спальне ты спокойно поворачивался ко мне спиной, и я уже тысячу раз мог убить тебя. Вот и весь секрет. Но ты ведь знаешь, что это значит для титанийца - доверять.

Аджман.
Я так и не понял, чего ты хотел от меня. С каждой новой неудачей твоя ненависть закипала сильнее, это где-то даже было забавно. А еще ты привыкал и чувствовал меня в моей постели с каждым разом все свободнее – это было еще забавнее. Я не могу сказать, когда наблюдение за тобой превратилось в привычку, а затем и в хобби. Да, я не такой, как все, и развлечения у меня тоже необычные. Даже садистские отчасти. Но ты не переставал удивлять меня: за несколько минут твое настроение могло измениться от тихого бешенства до щенячьего восторга, хотя последнего ты, уверен, никогда не замечал. Ты не позволишь даже самому себе признать, что забывал обо всем на свете, когда тебя обнимали. Я проверял: ты не заметил даже, как иголка твоего собственного шприца уколола тебя под рубашкой. В тот момент я мог убить тебя, а ты бы этого и не заметил. Причем мне всегда казалось, что дело было вовсе не во мне: ты бы растаял от любого прикосновения и любой ласки. Бедный ребенок, у которого украли детство – это мысль тоже всегда забавляла меня. Я едва мог сдержать улыбку, глядя на тебя, и даже тогда, когда понял, что твое терпение закончилось. В тот раз, когда ты одевался особенно медленно и слишком внимательно изучал мое лицо, как будто пытаясь его запомнить, я уже все понял. И конечно, было очевидно, что бить ты будешь не по бедному, слишком честному Ариабарту и не по Жуслану, который всегда был тебе не по зубам. Нет, ты решил, что у тебя уже есть идеальная жертва, которую ты достаточно изучил. Знаешь, Идрис, мне было жаль: я еще не устал изучать тебя.

Идрис.
Я помню, что не смотрел по сторонам, хотя прекрасно знал, что где-то в толпе скрывается киллер. Тогда я был уверен, что просто не хочу выдать себя, поэтому смотрел только на тебя. А ты совсем на меня не смотрел, да и ни на кого из нас: как обычно, твой взгляд прорезал какие-то неведомые дали. Казалось, что даже лиц перед собой ты не замечаешь. Интересно, это профессиональное? У меня, например, никогда так не получалось. А потом я все-таки заметил его: дуло пистолета мелькнуло перед глазами за секунду до того, как раздался выстрел. Всего секунда – но я успел испугаться. Я никогда это не забуду: за какое-то мгновение из головы вылетели все планы и принципы, и я бы немедленно крикнул страже, если бы успел. Что это было? Я до сих пор не понимаю, Аджман. Мне хочется тебя спросить, что ты со мной сделал, потому что я уверен, что все это как-то устроил ты, но я понимаю, что ты мне не ответишь. Значит, мне придется разбираться самому. И до тех пор, пока я не пойму, что это за странная власть, ты не умрешь.

Безземельный лорд Аджман Титания лежит на постели в бинтах, а перед ним в кресле сидит последний из четырех князей, Идрис. В глазах младшего лорда – ненависть пополам с превосходством, а во взгляде Аджмана его обычное равнодушие. Этот визит вежливости длится уже час, и за все это время они не сказали друг другу не слова. Наконец, молодой человек резко встает и, не прощаясь, уходит. В кармане он уносит все тот же знакомый обоим шприц, по прежнему полный. Когда за ним закрывается дверь, Аджман едва слышно переводит дух. Неизвестно почему, но его смерть в очередной раз откладывается. В сознании обоих мелькает одна и та же мысль.

Когда я узнаю, что все это значит, я убью тебя.